Борис Митрофанович Гранин родился 12 марта 1910 года в станице Михайловская Волгоградской области в семье подполковника казачьих войск Меринова (!) Митрофана Ильича, дворянина, и мещанки Марии Михайловны, чтобы заключить такой брак, нужно было разрешение императора, которое Митрофан и Мария ждали несколько лет и, в конце-концов, получили его.

Отец Бориса Митрофановича пропал без вести в 1914 году, говорят, что видели его последний раз в Новочеркасске, во время Гражданской войны. Борис Митрофанович в юности решил поехать в г. Гжель, где устроился на работу, которая, по-всей видимости его не устраивала. Пришло время, и он понял, что с дворянской фамилией Меринов дальше лагеря ему не уйти, поэтому он фиктивно женился на девушке с фамилией Гранина (Об этом сейчас упоминается впервые. Все это время семья скрывала дворянское происхождение прадеда).

Дальше он поступил в Севастопольское военно-морское училище береговой обороны, успешно его окончил, женился во второй раз и был назначен командиром форта Первомайский, входящего в систему обороны Кронштадта, где его учил военному делу старшина, которому Борис Митрофанович был очень признателен всю свою жизнь и не раз рассказывал о нем деду.

В 1939-м году началась Советско-финская кампания, в которой прадед принял очень активное участие. Он собрал из добровольцев отряд лыжников-десантников, отчаянных парней, готовых сложить свои жизни за Родину.

Во время Советско-финской кампании Бориса Митрофановича, командующего батальоном лыжников-десантников, послали на первую операцию. Им необходимо было по льду перейти финский залив и ударить по тылам. Десантники, облаченные в белые маскировочные халаты, на лыжах пересекли залив, однако в торосах нарвались на батальон финнов. Самая беда была в том, что одеты финны были в точно такие же белые халаты и стояли на лыжах, попробуй разбери среди белых торосов кто есть кто. Тогда прадед, как он сам говорит, выдал самый «идиотский» приказ за всю историю его военной карьеры, который и спас его в этой ситуации: каждого, кто передвигается, считать врагом и бить на поражение. Приказ по цепочке передали и залегли. Залег и прадед. И понял, что он потерял управление операцией. Сначала раздавались частые выстрелы, потом они стали все реже и наконец наступила тишина. Борис Митрофанович увидел приближающуюся к нему фигуру. «Ну слава богу, связист добрался», — подумал он и начал приподниматься. Но приближающейся фигурой оказался финн, у которого, по всей видимости, кончились патроны, так как он со всего размаху ударил прадеда и навалился на него. Тот не растерялся, достал финку и поразил противника. Удар пришелся прямо в сердце. Финн умер на месте, навсегда зажав в руке подол маск-халата. Постепенно наши десантники стали друг с другом перекрикиваться, контроль над батальоном был восстановлен, весь финский батальон был положен. Как говорил сам прадед: «Не думал же финский командир, что против него идиот воюет». В память об этом «идиотском» приказе у прадеда на всю жизнь остались проблемы с копчиком, по которому пришелся удар финна.

Прадед во главе командования все тем же десантным батальоном приближался к столице Финляндии. Слава о подвигах удесантников же бродила и среди финнов. Как он рассказывал, в одном из финских хуторов в какой-то избе он видел рисованную листовку, где он сам со свирепым лицом, с огромной черной бородой, перегрызает шею младенцу… И вот его батальон оказался в 15 километрах от столицы Финляндии – города Хельсинки. В то время основные силы финнов были сконцентрированы на фронтах, а город охраняли запасники, довольно слабо вооруженные. Прадед сделал запрос: «Разрешите взять Хельсинки». Но советское командование видимо сочло, что вражескую столицу не взять батальоном лыжников-десантников и выдало ответ: «Гранин! Не занимайтесь авантюрами». Прадед после этого часто сокрушался – он был уверен, что в случае положительного решения командования победа была бы у него в руках.

В 40-м году был подписан Московский мирный договор и батальон отправился в Кронштадт, где их тепло и с почестями встречал весь город. Борис Митрофанович тогда носил густую бороду. И все бы ничего, но из толпы вышла бабушка, подошла к нему и сказала: «Да милый ты мой! Ладно молодые воюют! А ты старый куда лезешь?! Сидел бы дома!». Ему тогда было 30 лет.

Бориса Митрофановича, хорошо зарекомендовавшего себя во время финской кампании, перевели на полуостров Ханко (Гангут), арендованный у финнов, совместно с островами Эзель и Даго для обеспечения безопасности входа в финский залив. Его назначили командиром дивизиона береговой обороны артиллерии в звании капитана с орденом Красного Знамени за финскую войну. С началом войны его жена Мария Ивановна Гранина и дети были отправлены в Ленинград, а сам он остался нести службу на Ханко. Приказом командующего обороной Ханко Кабановым Сергеем Ивановичем был создан десантный отряд во главе с моим прадедом, имеющим богатый опыт подобных операций. Десантники называли себя не иначе, как «Дети капитана Гранина». Позже даже была издана одноименная книга Владимира Рудного(http://lib.ru/PRIKL/RUDNYJ/granin.txt_with-big-pictures.html Для расширения обороны Ханко гранинцами было захвачено 19 островов. Командование прадед вел самостоятельно, докладывая о каждой спланированной операции командиру обороны. Зачастую эти операции были лихими и авантюрными, за что Кабанов С.И. отчитывал его в пух и прах, но прадед настаивал на своем и у него получалось доказать целесообразность, на что командующий отвечал: «Если что-то пойдет не так – расстреляю». Ни одной операции он не провалил. Уже многими годами позже, когда Кабанов приехал в Адлер в гости к Борису Митрофановичу, тот у него во время застолья поинтересовался: «Сергей Иванович, вот положа руку на сердце скажи, расстрелял бы?», на что тот хитро улыбнулся и ответил: «Борис Митрофанович, ну пойми – время такое было.»

Слава о доблестных защитниках Ханко дошла и до Маннергейма, который написал письмо воинам. Не знаю точно, что именно было в том письме, зато привожу здесь ответ наших матросов на манер письма султану от запорожских казаков.

К сожалению фашистами были захвачены острова Эзель и Даго и база Ханко потеряла свое знчение. Верховным командованием было принято решение об эвакуации. Уходили довольно сложно. Борису Митрофановичу со своими разведчиками поручили уходить с базы последними, предварительно заложив несколько мин. Категорически запретили что-либо поджигать, дабы не привлекать внимания. Когда они подошли к причалу, все корабли уже ушли. Про них просто забыли. Прадед посмотрел вокруг и уверенно сказал: «Сейчас за нами придет эсминец». Дело в том, что в спешке на берегу забыли несколько мешков с сахаром, а в Ленинграде в то время стоял страшный голод – отсюда у него и была такая уверенность, что уж за сахаром-то точно вернутся. Вернулись. По пути в Ленинград их эсминец подорвался на мине. Много людей погибло. Как рассказывал прадед, ему, его товарищу Сорокину и лейтенанту (имени не называл) удалось удержаться на плаву на спинке от дивана, набитой пробкой. Лейтенант отчаялся: вода была очень холодная, помощи ждать было неоткуда. Он достал пистолет и застрелился. Прадед и Сорокин держались. Через некоторое время появился буксир. Тонущие стали звать на помощь, просить кинуть трос. На корме буксира стоял бородатый мужик и курил трубку. На призывы о помощи он повернулся и сказал: «Так сдохнете, собаки!». Буксир прошел дальше… Но удача была на их стороне: немногим позже мимо проходил торпедный катер, направляющийся на остров Гогланд. Их подобрали, отогрели, растерли и напоили спиртом. В это время с Гогланда руководил операцией по эвакуации Сергей Иванович Кабанов. Прадед не хотел ему рассказывать эпизод с буксиром, но Сорокин рассказал, решив, что экипаж поступил не по-морскому. Весь экипаж буксира был расстрелян.

После Ханко прадед попал в Ленинград командиром железнодорожной артиллеристской бригады. При прорыве блокады они форсировали Неву. Во время действий в Ленинграде он потерял много своих сослуживцев: например его боевой товарищ подорвавшись на мине, потеряв ногу прополз и укрыл своим телом еще несколько мин.

Затем их перебросили в Литовскую Клайпеду. У прадеда на вооружении тогда были пушки 130 калибра. Бомбовым ударом их отряд отрезало. Связь пропала. Их считали уже погибшими, но несмотря ни на что они заняли выгодную позицию: немцы атаковали на танках, но чтобы выйти на огневую позицию, нужно было перевалить через вал, в основании которого и сидели наши бойцы. При перевале танки подставляли под удар свое днище, по которому и велась стрельба из стотридцатки. Танки не прошли, прорыв заткнули, к ним через некоторое время подошли наши войска, выяснилось что с дивизионом все в порядке, все живы-здоровы. К ним лично приехал Иван Христофорович Баграмян, командующий 1-м Прибалтийским флотом, выстроил весь дивизион – от повара до командира. Пошел вдоль строя. «Кто такой?» — «Повар такой-то» — «Красное знамя». Дошел до прадеда. «Представить к званию Героя!». Тут подошел представитель Балтийского флота: «Разрешите награду Гранину представить Балтийскому флоту». «Разрешаю». Так он и получил орден Нахимова 2 степени.

После Войны Бориса Митрофановича перебросили в польскую Любаву. Назначили начальником железнодорожной бригады, дали звание полковника. Там же его избрали депутатом городского совета.

В Любаве он с семьей пробыл до 50 года. Летом 1950 года поступил приказ, назначить Бориса Митрофановича Гранина начальником военного гарнизона на Русском острове на Дальнем Востоке. Русским островом он прокомандовал 3 года и его перевели во Владивосток на должность заместителя командующего береговой обороной. Оттуда поступил в академию, так как занимал генеральскую должность, но для получения звания обязательно нужна была академия. Академию он закончил, но внезапно его хватил инфаркт. Уставший от войны прадед решает бросить военное дело.

За долгие годы скитаний по Союзу ему можно было выбрать место практически в любом городе, где ему бы дали квартиру или земельный участок. Прадед, закончивший училище на Черном море, решает вернуться к истокам и поселиться на его берегу. Он проехал практически все побережье, но почему-то выбрал Адлер. Видимо из-за ровной местности. Ему дали земельный участок в центре города, в том месте, где сейчас находится «Новый век», назначили начальником спасательной станции.

Адлер принял его хорошо, он выстроил дом, получил уважение соседей и начальства. Со временем, старого охотника Гранина, выбрали председателем общества охотников и рыболовов. Тут он и дожил свою жизнь вместе с женой. К нему часто приезжали его боевые товарищи, вспоминали лихие военные времена.

Умер он в 1963 году. Старые болячки дали осложнение на почки. Похоронен Гранин Борис Митрофанович на старом Адлерском кладбище. Найти могилу довольно просто: от братского захоронения погибшим воинам нужно повернуть налево и идти по протоптанной тропинке. Памятник со звездой, цепями и якорем.